Противоабортная работа в Волжском. Ее расцвет и закат

Противоабортная работа в Волжском зародилась в 1997 году. Основателем этого движения следует по праву считать Анатолия Ивановича Шитова – прихожанина одного из волжских православных храмов. Он, правда, потом, по ему одному понятным причинам, самоустранился от совместной работы и предпочел сотрудничество с «Родительским комитетом» (читать рубрику «Родительский комитет»), но, как говорится, Бог ему судья.
Начинали мы с расклейки информации об аборте на афишных тумбах, столбах и заборах. Афишки и листовки получали, как правило, – из московского медико-просветительского центра «Жизнь», который в ту пору был центром противоабортного движения в России и руководил которым протоиерей Дмитрий Смирнов. Надо сказать, что распространяли мы информацию не только на заборах. До сих пор не забуду, как я с Шитовым был арестован мед. персоналом в женской консультации поликлиники №5 при расклейке листовок противоабортного содержания. Разъяренные дамы в белых халатах заблокировали нас в помещении и стали вызывать милицию. Не знаю уж, что повлияло на их решение изменить приговор. Видимо помог наш ораторский талант, разбудивший в женских душах материнский инстинкт и заставивший задуматься о трагичной судьбе не рожденных детей…
Следующим этапом работы стало создание медико-просветительского центра, которому, не мудрствуя лукаво, было дано имя «Жизнь». По аналогу с московским. Да и не только по аналогу. Первое время мы действительно считались его филиалом, о чем даже была достигнута договоренность с его руководством. (О дальнейшей судьбе центра можно прочитать в рубрике «Отношения с благочинием и властью»). Руководителем центра, ввиду самоустранения Шитова и отсутствия постоянных сотрудников (состав центра состоял из двух- трех человек), стал ваш покорный слуга.
Признаться, меня совсем не удивило, что первыми кто откликнулся на призыв помочь противоабортной работе, были женщины. Поразило другое – легкость, с которой они бросали начатую работу. Все это на фоне их воистину стоического исповедания православной веры, выраженного в способности переносить тяготы многочасовых крестных ходов и церковных служб, мягко говоря, удивляло. В итоге, как бы это абсурдно не звучало, но костяк центра сформировался в основном исключительно из мужчин.
Их было трое. По непонятным для меня причинам сложивший с себя полномочия священника иерей Алексей Тарасов, работавший в то время помошником в кузне при приходе свт. Иоанна Богослова. Закончивший духовную семинарию, но почему-то не рукоположенный в сан – Алексей Алексеев, которого я помнил еще, как прихожанина храма святителя Тихона (в настоящее время он является настоятелем православного храма в Эльтоне). И монах Иона, подвизавшийся в храме свт. Иоанна Богослова. Вот в основном с этими людьми и началась работа по созданию в Волжском единой, скоординировано действующей противоабортной системы, заключенной в формат центра.
Первое препятствие, с которым мне пришлось столкнуться – это с упоминаемым мной во всех рубриках человеческим фактором. Поскольку я уже прошел курсы при московском центре «Жизнь», то для получения соответствующего образования решено было направить на них и «священника» Алексей Тарасова. Правда, вернулся он оттуда странным. Первое, что заявил Тарасов – то, что он все уже сам знает и не надо никому его учить. Второе – отказался предоставить на проверку отчет о расходовании денежных средств. Третье – загорелся идеей создания реабилитационного центра, где он уже видел себя в роли непризнанного и неподконтрольному никому мессии. Вобщем, с этого момента для центра настали трудные времена, и несколько раз он был буквально на грани развала. Выручало то, что финансовый поток поступавший в центр, проходил исключительно через меня и служил исключительно сдерживающим фактором для бузотеров…
Не лучше обстояло дело и с монахом. Да впрочем, чего можно было ожидать от человека заявившего, что строгий монастырский устав не для него и он приверженец либерально-реформаторского, так называемого, евромонашества. Помнится, как долго я пребывал в состоянии шока, когда монах увидев депутата женского пола, к которой мы пришли на прием, шепнул на ухо, что она – «классная бабец»! (Цитата – дословно).
Вобщем центр рождался в непростых условиях, хотя к концу нашей деятельности мы уже охватывали противоабортной работой все женские консультации г. Волжского. Все это стало возможным благодаря неожиданному воцерковлению зам главного врача ГБ №3 Т.М. Воропаевой, курировавшей эти подразделения. Произошло это после получения ей письма от о. Максима Обухова из московского православного центра «Жизнь». Будучи врачом, он видимо сумел найти и задеть некие струны ее души, заставившие пересмотреть отношение к абортам. Сначала нам разрешили проводить занятия в поликлинике №1, следом – в ГБ№3, а затем и во всех остальных. Параллельно с работой в женских консультациях стали проводиться лекции о нравственности со старшеклассниками и в педучилище. Оказывалась также и материальная помощь женщинам, оказавшимся в кризисной ситуации. И если учесть, что нашу деятельность сильные мира сего воспринимали чуть ли не как антиконституционную – сделано было действительно немало.
Однако, со временем, центр стали сотрясать интриги, искусность плетения которых во всей своей красе проявил Тарасов. Поддерживаемый благочинным и лояльно относящимся к нему человеком финансирующим центр, он стал склонять на свою сторону сотрудников, обвиняя при этом меня в деспотизме и неправославности. Обвинение было подобрано классно. Уж в чем, а в этом меня обвинить было проще простого. Ведь учитывая недобросовестность исполнения своих обязанностей коллегами, весьма нерадиво и халатно относившихся к своей работе, я был просто вынужден ввести повременно-премиальную систему оплаты, понуждавшую их к созидательному и эффективному труду. Понятно, что поступал я не совсем по-православному, но иначе вразумить воистину «православных» собратьев я не мог…
Так, например, Тарасов создал целую маркетинговую сеть благотворительных кружек, расположенную во всех храмах благочиния и откуда он получал весьма солидную подпитку. По этой статье он абсолютно ни перед кем не держал отчета и, пользуясь своим особым статусом, распоряжался деньгами как хотел. Это намного позже благочинный все-таки обязал его брать свидетелей для вскрытия кружек, составлять акты оприходования и давать отчет о расходовании полученных денежных средств. Не стоит даже и говорить какую бурю негодования вызвало тогда это решение у Тарасова…
Надо сказать, что меня просто выводили из себя и его барские замашки. Центр Тарасов называл не иначе, как "офис" и легко мог позволить себе на обед недоступный в то время для простых граждан сок с какими-нибудь чипсами, или орешками. (Это, имея четверых детей, когда я своих двух в то время еле прокармливал и ходил зимой в дырявых летних ботинках!) Капризничал и требовал доставки в «офис» обеда с приходских трапезных. Созданный им на квартире одного из прихожан реабилитационный центр, предусматривающий помощь в размещении и окормлении женщин, оказавшихся в кризисной ситуации, также, по сути дела, превратился в его личный кабинет. Именно там, обласканный благодарными взглядами своих подопечных, Тарасов предпочитал проводить основное рабочее время и именно оттуда вел многочасовые переговоры с московским центром «Жизнь», в котором, как оказалось в последствии, он отрекомендовался не иначе, как действующим священником и руководителем нашего центра. Это обнаружилось позже, когда мне в руки попала распечатка его воистину астрономических по суммам междугородных переговоров. Одновременно прояснилась и причина резко охладевшего ко мне отношения москвичей. Ведь и я представлялся тогда, как руководитель центра…
Со временем Тарасов под надуманными предлогами перестал посещать еженедельные заседания, на которых координировалась и анализировалась проделанная работа. В свою очередь, меня завалили кипой бумаг, требовавших ответа на его жалобы и которые с завидной энергией строчились им то митрополиту, то благочинному. Прикрываясь, как броней своим саном, Тарасов настойчиво стучался в двери митрополита с кляузами в мой адрес и с маниакальной просьбой поставить его начальником. Естественно, что я предупреждал благочинного и митрополита об отрицательных личных качествах Тарасова и предостерегал от намерений поставить его во главе противоабортной работы. Парадокс, но и благочинный во многом соглашался со мной. Мол строптив, не выполняет распоряжений и т.п. Дело доходило до того, что под сомнение ставилось даже его психическое здоровье. И тут происходит событие, неподдающееся никакому здравому смыслу и приведшее к расколу доселе единого центра. Неожиданно благочинный издает распоряжение о переподчинении противоабортного сектора Тарасову, которому в обмен на переезд под свое крыло (в храм свт. Серафима Саровского), обещает золотые горы. Отставной священник, доверчиво клюнул на эту наживку и, несмотря на мои уговоры не совершать глупости, радостно согласился. Нет нужды говорить о том насколько этот вариант устраивал обоих: благочинный при этом раскладе получал в распоряжение реально работающую противоабортную структуру, несущую золотые награды и почет, а Тарасов – уходил из-под моей пристальной опеки и становился, как он любил говорить, боссом, начинающей входить в моду структуры с острой социальной значимостью… (Почему благочинному было неподвластно стать полноправным хозяином центра – читать в подрубрике «Отношения с благочинием и властью»  (рубрика "Православный просветительский центр "Жизнь"))
Так и произошло. Произведя «хирургическую операцию» благочинный расколол центр «Жизнь» на две части. Центр «Жизнь» стал заниматься просветительской работой в учебно-воспитательных заведениях, а отпочковавшийся от «Жизни» противоабортный сектор – именоваться «Антикризисным центром имени свт. Луки Войно-Ясенецкого». Возглавил его конечно о. Алексей Тарасов, к тому времени уже вернувший себе право служения.
С этого времени Антикризисный центр стал притчей во языцех. Обласканному вниманием благочинного руководителю (в центре «Жизнь» о. Петр практически не появлялся, как и не оказывал никакой помощи) стали открываться двери чиновников самого высокого ранга и предлагаться самые невероятные проекты. Именно в то время епархию облетело сообщение, что на пустыре между 22 и 24 микрорайонами будет построен храм им. Свт. Луки Войно-Ясенецкого при котором будет создан антикризисный центр для беременных, наркоманов и алкоголиков. В качестве настоятеля этого комплекса планировался о. Алексей Тарасов. К сожалению все это оказалось не более, чем мифом – остро встал денежный вопрос и стройку века заморозили. Однако, несмотря на все, и это надо признать, работа у Тарасова пошла, хотя меня и смущал некий протестантский подход к проблеме абортов и контрацепции: в новом формате он стал более либерален и нарушал многие православные каноны …
Вместе с тем, во взаимоотношениях о.Алексея и благочинного наметился раскол. Не знаю, что послужило причиной – фактор остановки стройки, или какой иной, но разрыв между ними усиливался с каждым днем. В итоге, о. Алексей бросил противоабортную работу в Волжском и перебрался в Волгоград, где, найдя единомышленников среди священноначалия, возобновил свою деятельность. Плоды его работы в Волгограде мне неизвестны, хотя периодически в печать и просачивались сообщения о крестных противоабортных ходах, а также – создании волгоградского общества православных врачей. Между тем, многолетняя, кропотливая работа в Волжском была полностью уничтожена…
Прошло время, меня вызвал благочинный и поинтересовался сможем ли мы восстановить противоабортную работу в городе. Я ответил положительно и предложил свои услуги. В ответ о. Петр промолчал и перевел разговор на другую тему. Больше предложений по этому вопросу от него не поступало…
Я далек от мысли, что во всей этой истории негативную роль сыграли распоряжения владыки Германа. По сложившейся в епархии традиции все решения относительно внутренней жизни благочиния передаются на усмотрение их руководителю, т.е – благочинному…

В заключение, хотелось бы выразить свою признательность всем медицинским работникам г. Волжского, с которыми меня долгие годы связывала совместная работа, и особенно – коллективам женских консультаций ГБ№3 и поликлиники №1, где в «Школе молодой матери» мне приходилось читать лекции беременным женщинам. Также – низкий поклон всем принимавшим участие в этой благородной и воистину неблагодарной, но святой работе…